И плюх да скрип, сырое небо бороздя головой,
Его учили улыбаться во сне -
Идет седьмого идиотского полку рядовой -
Твоя надежда в этой странной войне.

Мое участие в «африканском роге» не осталось незамеченным, привлечь меня за это по закону не смогли, и я, будучи в здравом уме и твердом рассудке, оказался в психушке. Сначала я думал, что хуже быть не может. Особенно в тот период времени, когда разница между мной и остальными пациентами этого заведения стала таять на глазах. Я начал терять связь с реальностью, не всегда понимая, где нахожусь, во сне или наяву. По ночам приходил кошмар, я никак не мог запомнить его, но знал, что он из раза в раз один и тот же. Но в тот день, когда на наше, уже ставшее таким родным, здание упал вертолет с грузом оружия, я понял, что все очень относительно.

Винтокрылая машина напрочь снесла административное крыло, и два десятка условно сумасшедших остались без присмотра. Уцелела только санитарка тетя Настя, которую мы любя называли мамой.

Повинуясь стадному инстинкту, я побрел вслед за остальными к месту крушения. Психи хватали что-то с земли и разбегались. Подойдя к тлеющим обломкам, я увидел несколько распотрошенных сумок. Оружие. Что-то мне подсказывало, что хозяева не захотят просто так с ним расставаться, поэтому я схватил ближайшую сумку, вернулся в здание и, спрятавшись в угол одной из палат, принялся изучать содержимое. Негусто — «Глок» с запасным магазином, «Бокер Эпплгейт» в ножнах, и «Беретта». «Мое любимое женское имя» — вспомнил я фразу из старого фильма, и пристроил пистолеты за поясом. В боковом кармане нашлась пачка сигарет и зажигалка, которые я тоже прихватил.

Раздались выстрелы. Я выглянул в окно и увидел, что мы оказались зажаты – с одной стороны, побрякивая золотыми цепями, занимали позиции хозяева оружия, с другой стороны в больничный двор входил отряд СОБРа. Один из бойцов заметил меня и особо не целясь выстрелил. Пуля ударила в оконную раму, а я согнулся под подоконником. Надо добраться до картотеки, уничтожить свое личное дело, после чего нужно валить отсюда на все четыре стороны.

Я двигался по коридору, когда услышал невнятное бормотание. За одной из дверей в отделении психопатов стоял некто в белой маске и, уставившись в стену, вел диалог с невидимым собеседником. У меня под ногой хрустнул камешек, псих обернулся на звук. С минуту мы стояли и молча разглядывали друг друга. А потом он снова начал свой бред. Это были слова из страшного сна. Моего сна.

— Я вкусил плоти падших ангелов. Я вкусил зеленой крови дьявола. Она струится в моих венах, я видел мир насквозь! Смерть грядет. Она грядет, и ад следует за ней. Придет вечная ночь, и я стану сыном ее. Приходит ее время, и все, кто встанут на пути… умрут!

Решение нашлось мгновенно.

— Они уже здесь. Они пришли помешать нам. Останови их. Убей их.

Безумец согласно кивнул, и, держа пистолет в вытянутой руке, на негнущихся ногах побрел по коридору.

Я неторопливо добрался до лестницы и прислушался. Снизу кто-то поднимался. Кепка, кожаная куртка: бандит. Мы одновременно вскинули оружие и открыли огонь друг по другу. Пули выбивали кирпичную крошку из стен. Скоротечный огневой контакт закончился ничьей, бандит отступил, а я, воспользовавшись паузой, бегом поднялся на этаж выше.

На третьем этаже меня ждал сюрприз. Вход в отделение буйных был закрыт решеткой, под другую сторону которой пятеро членов банды решали вопрос, стоит ли тратить драгоценную взрывчатку, чтоб взорвать ее, или лучше пробиться через другой подъезд. Чтоб попасть в картотеку, мне нужно пройти метров восемь под их пристальным взглядом.

— Дяденьки, не стреляйте — заныл я, и, пряча «Глок» за спиной, в полный рост двинулся к ним.

Бандиты опешили. Семь.

— Дяденьки, мне страшно!

Недоуменно переглянулись. Шесть.

— Дяденьки, я кушать хочу!

Перешептываются. Пять.

— Дяденьки!..

Один из бандитов поднимает пистолет. Медленно, парень, слишком медленно. Я вскидываю «Глок» и выжимаю спуск. Очередь прошивает решетку, стрелок падает, а остальные кидаются врассыпную, открывая ответный огонь. Я прячусь в кабинет слева, а коридор наполняется свинцовым ураганом. Высунулся, выстрелил, спрятался. Еще разок. Боль обожгла мое предплечье, вражеская пуля сорвала кусок кожи с руки. Я отбросил в сторону вставший на затворную задержку пистолет, и схватив висящий на спинке стула халат, прижал рану.

Белый комок ткани быстро стал красным, но кровотечение остановилось. Вытащив из-за пояса «Беретту», я прислушался. Характер стрельбы явно изменился, видимо, бандитов прижали с тыла. Я аккуратно выглянул за угол. За решеткой остался один бандит, который то и дело оборачивался за спину. Я медленно поднял пистолет и тщательно прицелился. «Девятка» грохнула как пушка, массивная затворная рама откатилась назад, рукоять вдавило в ладонь, а голова за решеткой взорвалась сотнями красных брызг. Последний рывок — и я в боковом коридоре.

Теперь можно самую чуточку расслабиться. Третья дверь справа — картотека. Выбив дверь, я вошел внутрь и сразу же увидел шкаф с табличкой «Личные дела». То, что нужно! Я отбрасывал ненужные папки на пол. Не то, не то... А вот и моя папочка. Я вырывал страницы, комкал их, и бросал на пол. Пламя зажигалки лизнуло бумагу, кучка весело заполыхала. Дождавшись, когда огонь разгорится, я свалил в него все папки из шкафа и вылез через окно на пожарную лестницу. Удачи вам, братья. Все мы теперь свободны...

Крутые дяди говорят: "Твои потуги смешны.
Куда годна твоя дурацкая рать?
Подумай сам - коснется дело настоящей войны -
Они же строя не сумеют держать!"
Ты серый снег смахнешь с лица, ты улыбаешься легко.
Ты скажешь: "Верно. Но имейте ввиду:
Где Ваши штатные герои не покинут окоп -
Мои солдаты не сгибаясь пройдут!"

<< НАВЕРХ